Александр Захаров


СТИХОТВОРЕНИЯ


Все стихотворения из книги (стр. 512-562)

Протоиерей Александр Захаров
"К кому нам идти"
(Четвёртое издание)

Все эти стихотворения написаны
Александром Захаровым
ещё до принятия им священного сана



Санкт-Петербург
2008

По порядку как в книге
Предварительное слово к читателю
Исповедь
Собака Тайга
Про мотылька
Про комара
Про муху и еще одного дурня
. . . Если когда-то в сей жизни негладкой
О слове
. . . Мы часто неверно, ты слышишь, неверно относимся к людям
. . . Мне говорят: хвала тебе и честь
. . . Под мою вползают крышу
. . . У человеческого духа две угрозы есть
. . . Глупый хвалится деньгами
. . . Невежество знает много
. . . А теплело ли в груди?
Глаза
Маме
Соловей
. . . Для чего я пришел в этот мир?
Змея и я
. . . Из небесной горницы вышел милый, ласковый
Ворон
. . . Брошена. Оставлена. Хуже, чем затравлена
. . . Что за дрова – любви слова!
Друзьям детства
Верстовые столбы
. . . На Руси рожден и взрощен
. . . Мои стихи не тронут грудь
. . . На буквы ль смотришь ты сейчас?
. . . Стихи не пишут разумом, умом стихи не пишут
. . . Я ничего не сочиняю
. . . О Боже, в распахнутом сердце моем
. . . Мои стихи переплетут
. . . Не там мне страшно, где опасно
. . . Отгорю ли свечкою?
Под дождем
. . . Душа сомненьем раздираема
Охапка дров
. . . Многие в жизни изверил уж веры я
. . . За Правду страданье не хочется несть?
. . . Бывают, знаете, минуты
- - - Человек подходит к зданию с множеством дверей
. . . Тот наибольшую мудрость постиг
. . . Чем больше я знаю – тем больше я не знаю
. . . Самый смиренный народ
. . . Есть ученые – филологи
. . . Есть люди, ищущие Истину
- - - Будь рад всякой дискуссии, имеющей целью выяснение Истины
- - - Если вера противоречит знанию
- - - Иван с Петром
. . . Мнить себя нетрудно лучше всех на свете
. . . Правде всюду хвалу воздают
. . . Правду с земли не услышишь
. . . Иду ль навстречу полю, лесу
. . . Наивен хотящий, прочтя мудрый том
. . . Мир познайте не познаньем
На мудрость Александра Николаевича Радищева
. . . Если паду в придорожную слякоть
. . . Глупее глупого: правду твердят
- - - Лучшее средство внушить человеку отвращение
. . . О, друзья! не пропустите
. . . Счастья, любви и мира
. . . Каждой мошке – ты помощник
. . . Подлость ли кто мне подсунул?
. . . Если с кем-то не согласен
. . . Любите недругов своих
. . . Отстаивать Истину – дело святое
. . . Ведомый желаньями – слаб
. . . Не слушайся страстей твоих
. . . Вкусите истинной свободы
. . . Ну как же ты мечтаешь славиться
- - - Поздно сетовать на силу медведя и свое безсилие
- - - Нужнейшее для человека знание – как ему жить
- - - Машина – чтобы возить меня
- - - Сократ говорил
- - - Любая, самая примитивная религия
. . . Если не можешь чего-то осилить
. . . Нет на свете гениев
- - - Каждый человек – гений
- - - В чем бы ни полагал человек свое счастье
. . . Сказали мне, что радостней, светлей
- - - Может ли быть несчастным человек
. . . Был старец. Он славился жизнью суровой
. . . Глубинные воды в любую погоду
- - - Тот, кто сумел "разгадать" меня
На Евангелие от Матфея
. . . Такое было дело
. . . Все, что случается – на наше благо
- - - Отречение от своей воли, требуемое Евангелием
. . . Блажен, кто с Богом в сердце
- - - Воля верующего = воля Бога
На Евангелие от Луки
. . . Да и люди ответят теплом
. . . Как нужнее жизнь вести?
. . . Ты не для горечи, ты не для сладости
. . . Свилася в сердце печали змея
. . . Вот парадокс, который надо
- - - Искренность, смирение и доброта
- - - Если видишь вокруг себя множество людей
. . . Кто придумал слово умиранье
. . . Умрет лишь то
. . . Не когда ты смертью встречен
Разговор перед зеркалом
- - - В поте лица твоего будешь есть хлеб
. . . Никакой души в нас нет
- - - Есть лопата и есть гора
- - - Религиозная вера говорит
- - - Одним из самых радостных дней
- - - Для религиозного человека
. . . Когда б не грела сердце мысль
. . . Я видеть Правду не отчаялся

. . .   Без названия
- - -  В прозе
Упорядоченые по алфавиту
А теплело ли в груди?
Блажен, кто с Богом в сердце
Брошена. Оставлена. Хуже, чем затравлена
Бывают, знаете, минуты
Был старец. Он славился жизнью суровой
Ведомый желаньями – слаб
Верстовые столбы – на дороге моей (Верстовые столбы)
Вкусите истинной свободы
Во все века огромное значенье (Исповедь)
Вот парадокс, который надо
Все, что случается – на наше благо
Глаза бывают разные (Глаза)
Глубинные воды в любую погоду
Глупее глупого: правду твердят
Глупый хвалится деньгами
Да и люди ответят теплом
Для чего я пришел в этот мир?
Душа сомненьем раздираема
Если когда-то в сей жизни негладкой
Если не можешь чего-то осилить
Если паду в придорожную слякоть
Если с кем-то не согласен
Есть люди, ищущие Истину
Есть ученые – филологи
За Правду страданье не хочется несть?
И контакт, и подмога от Бога придут (На Евангелие от Луки)
Иду ль навстречу полю, лесу
Из небесной горницы вышел милый, ласковый
Каждой мошке – ты помощник
Как нужнее жизнь вести?
Когда б не грела сердце мысль
Кто придумал слово умиранье
Кто ты там? Что смотришь так внимательно? (Разговор перед зеркалом)
Легкокрылый мотылек (Про мотылька)
Летят в лицо колючие дождины (Под дождем)
Любите недругов своих
Мир познайте не познаньем
Мне говорят: хвала тебе и честь
Мнить себя нетрудно лучше всех на свете
Многие в жизни изверил уж веры я
Мои стихи не тронут грудь
Мои стихи переплетут
Мы часто неверно, ты слышишь, неверно относимся к людям
На Руси рожден и взрощен
На буквы ль смотришь ты сейчас?
Надо ли напоминать (О слове)
Надоедливая муха (Про муху и еще одного дурня)
Наивен хотящий, прочтя мудрый том
Не когда ты смертью встречен
Не слушайся страстей твоих
Не там мне страшно, где опасно
Невежество знает много
Нет на свете гениев
Никакой души в нас нет
Ну и дурень же – комар (Про комара)
Ну как же ты мечтаешь славиться
О Боже, в распахнутом сердце моем
О, друзья! не пропустите
Она ползла дороги краем (Змея и я)
Отгорю ли свечкою?
Отстаивать Истину – дело святое
Охапка дров – была и нет (Охапка дров)
По-над полем, по-над бранным (Ворон)
Под мою вползают крышу
Подлость ли кто мне подсунул?
Правде всюду хвалу воздают
Правду с земли не услышишь
Самый смиренный народ
Свилася в сердце печали змея
Сказали мне, что радостней, светлей
Сметешься жизнью, как лавиной (На Евангелие от Матфея)
Собака Тайга убежала в тайгу (Собака Тайга)
Соловья поймали в клетку (Соловей)
Стихи не пишут разумом, умом стихи не пишут
Счастья, любви и мира
Такое было дело
Теряются люди. Уходят куда-то
Тот наибольшую мудрость постиг
Ты не для горечи, ты не для сладости
Ты, мама, не мучь свою душу сомненьем (Маме)
У человеческого духа две угрозы есть
Умрет лишь то
Чем больше я знаю – тем больше я не знаю
Что за дрова – любви слова!
Я видеть Правду не отчаялся
Я ничего не сочиняю
Я сердце распахну тебе навстречу (Предварительное слово к читателю)

Проза
Будь рад всякой дискуссии, имеющей целью выяснение Истины
В поте лица твоего будешь есть хлеб
В чем бы ни полагал человек свое счастье
Воля верующего = воля Бога
Для религиозного человека
Единому человеку между всех земных тварей
Если вера противоречит знанию
Если видишь вокруг себя множество людей
Есть лопата и есть гора
Иван с Петром
Искренность, смирение и доброта
Каждый человек – гений
Лучшее средство внушить человеку отвращение
Любая, самая примитивная религия
Машина – чтобы возить меня
Может ли быть несчастным человек
Нужнейшее для человека знание – как ему жить
Одним из самых радостных дней
Отречение от своей воли, требуемое Евангелием
Поздно сетовать на силу медведя и свое безсилие
Религиозная вера говорит
Сократ говорил
Тот, кто сумел "разгадать" меня
Человек подходит к зданию с множеством дверей


Посвящается тем,
кто еще не потерял надежду
найти Истину

Предварительное слово к читателю

Я сердце распахну тебе навстречу.
Ничем иным тебя я не привечу,
Как только честной искренностью сердца.
Пускай меж нами будет эта дверца.

И от тебя я жду всего лишь то же.
Не верь мне. Верить всем подряд негоже.
Но пусть открытым сердце твое будет.
И пусть при этом будет то, что будет.


Исповедь

Во все века огромное значенье
имело для людей – какого мненья
придерживаться будет белый свет
об их поступках – доброго, иль нет?

Зазорным все века считали люди
творить такое, за что свет осудит.
"Страшней проказы от людей презренье", –
такое было и сейчас есть мненье.

И я, с тем мненьем чтоб не быть расхожим,
старался быть всегда на всех похожим:
что всем здесь хорошо – и мне пригоже.
Что всем негоже – то и мне негоже.

Cначала мне сказали: "Саша, бойся
побитым быть здесь. Лучше сразу скройся,
когда себя сильнее видишь силу".
И я скрывался, чтоб не быть не милу.

Потом и сам травить тех, кто слабее,
я научился. Делался все злее.
Ты помнишь, Саша И. все это тоже?
Прости меня, дружище, если сможешь.

Но дальше – больше. Дальше мне сказали,
что может тот лишь в жизни без печали
пройти, кто хитрость всю свою натужит.
И я хитрил. А как же? Жить же нужно.

И я ловчил, и складывал обманы,
чтоб из чужих карманов мне в карманы
деньги текли и хлам. Как в лотерее,
где всех умнее тот, кто всех хитрее.

И было тошно, душно, зло, обидно.
И хлам-то этот мне не нужен, видно,
был вместе с этой сутолокой пыльной,
которой я оброс, как пеной мыльной.

Но я крутился. А куда иначе
Мне было двинуть в поисках удачи?
И что с того, что в сердце нет просвета,
зато снискал почет во мненье света.

Вот так и шел, ища, что мне не надо,
но надо свету, чтоб он дал награду.
Чтоб он сказал о мне: "мужик не промах".
Я гнал по жизни, как по ипподрому.

"Слова добра, они хоть и красивы,
но для тебя они вредней крапивы, –
сказали мне. – Здесь не добро у власти.
С добром увидишь, брат, одни напасти.

Пускай о нем трезвонят пустозвоны,
на облаках свои воздвигнув троны.
А на земле другое кажет прыть:
с волками жить – по-волчьи надо выть".

И я по-волчьи выл. И жил по-волчьи.
Сдавив и стыд, и совесть в сердце молча.
Я шел вперед настырный, злой, упрямый.
Таясь от ям. Других толкая в ямы.

Сказали мне, что лесть приятна свету.
Я. стиснув зубы, взялся и за это.
Ровню пинал. Юлил перед неровней,
скрипя зубами: я и вам припомню.

Я рвался вверх, закон усвоив волчий.
И так летели дни, летели ночи.
А в сердце муть и скука злая была.
Но что до сердца? В сердце ль жизни сила?

Здесь как не жить, а лишь бы быть пристойным.
Здесь тот не вор, кто за руку не пойман.
Бери, что можно взять, не дав ответа,
лишь чтоб не знал никто – вот мудрость света.

И я ту мудрость пил, как пьют отраву.
Я, впрочем, и другое пил на славу.
А как же? Не мужик ведь вовсе тот,
кто грамма в рот спиртного не берет.

Мужчина должен быть курящим взрослый, –
сказали мне. – Я в зубы папиросу
скорей пихать. Ах, мне б не осрамиться!
Уж лучше, брат, напиться, накуриться.

Сначала рвало с того и с другого.
Но я и то, и это – в глотку снова.
И ничего. Обвык как будто вскоре.
Привыкнуть можно не к такому горю.

Я и других советов слушал чинно.
Себя трудом не мучил безпричинно.
Ведь я не лошадь. Пусть другие пашут.
С работы кони мрут, не то что Саши.

И так горели руки по работе,
но я стыдился этой их заботе.
И прятал руки. И зевал безпечно:
работа – то удел тупиц, конечно.

Еще сказали мне: "Не глупость – скупость.
А все раздать с себя – вот это глупость".
Я намотал себе на ус и это,
Теперь не жди с меня добра нигде ты.

Вот так и жил – топча, таща, базаря...
"Не будь овцой – и волк не съест", – гутарят.
О, все понятно. Я овцой не буду.
Уж лучше честь и совесть я забуду.

И так, как все, и так, со всеми вместе
я был готов куда угодно влезти.
Но все смурней и муторней мне было.
И жизнь эта мне совсем постыла.

Не просто все же, видно, сердце скомкать.
Силен в нем глас Добра, кричащий звонко
сквозь все "законы", что полны обмана:
"Не так, не так живешь, подлец поганый!"

Но это я потом понял, немея,
что здесь нужнее то все, что дурнее.
А прежде... Сколько глупости здесь прежде
творилось мной! А что творить невежде?

Любви не зная, лез любви навстречу,
не ведая, что душу тем калечу.
Ты помнишь Рая Т. все это тоже?
Прости меня, Раиса, если сможешь.

И всем я шлю сегодня голос сердца,
кому я делал жизнь горше перца:
коль это можно, злом не помяните
меня. Простите подлеца. Простите.

Но я не только лишь прощенья ради
стал это все сейчас писать в тетради.

Я вспомнил миг. Священный миг прозренья.
Когда открылось мне второе зренье.
И с ним вся гнусность, подлость, мразь открылась,
того, что мною в жизни натворилось.

И я сказал тогда, скажу и ныне
(во мне еще и ныне кровь застынет,
лишь вспомню то, как жил, не видя Света),
так вот, что я сказал тогда на это:

пускай я разругаюсь со всем светом,
пускай я дураком буду при этом,
плевать на все. Но хватит жить как все.
Пока еще не кончен я совсем.


Собака Тайга

Собака Тайга убежала в тайгу.
Хозяин пропал. Я ему помогу
дорогу найти, возвратиться домой.
Быть может, лежит он усталый, больной,
измаявшись с чащей борьбою напрасной.
Тайга велика. Заблудиться опасно.

Два дня и две ночи, не пивши, не евши,
металась Тайга по тайге, не присевши,
не остановившись и не отдохнув,
пока, наконец, родной запах вдохнув,
не кинулась с радостным визгом навстречу
мужчине, который едва и дар речи
при этом от счастья не потерял.
Он, ввзявши по пояс, в болоте стоял.

Стоял он так долго. И таяли силы.
Осинка спасеньем единым служила,
в которую он ухватился... сломал...
И поперек бросил. И крепко держал.
Она ему и не давала вконец
в болото уйти и увидеть конец...
Жену свою вспомнил и малого сынушку...
Не подведи же меня ты, осинушка!..

Но ослабел. Сил уж предел.
Свой понимает сознанье удел.
Пот заливает глаза. Ноги – вата...
Не поминайте вы лихом Кондрата...
Мукой сведенную голову вниз...

И вдруг – этот радостный преданный визг!
Вскинулся. Что нам теперь трясина?..
Тайга! Моя милая, добрая псина!..
Смотрели в глаза, не мигая, друг другу
Собака и он. Словно друг и подруга,
Любовью объятые в радостной встрече
Из долгого оба пришедши далече.

И сил будто вдвое от прежнего стало.
Собака с хозяином рядышком встала
и грудь мускулистую рвя, напрягая,
пошла – из лап смерти его извлекая.

И вышли из смерти. А как же иначе?
Вот, я рассказал вам про подвиг собачий.

Другую теперь поведу я к вам речь –
о том, как любовь к своим ближним беречь.

По жизни пройти, что пройти по тайге.
Нисколько не легче, гораздо трудней.
Здесь те же болота и те же трясины
и те же спасительные есть осины,
которые держат до времени нас,
в болоте увязших по пояс подчас...

И вот, я спрошу: как мы в тех передрягах
ведем себя?
                Думаем ли о беднягах,
которые гибнут в житейской пурге?
Подобно ли мы поступаем Тайге?
Когда пропадают нам близкие люди,
о них мы всегда ли с тобой не забудем?
Всегда ли на помощь им сразу спешим?
Всегда ли за них мы в беде постоим?

Всегда ль мы с тобой беззаветны, когда
наш друг пропадает?.. О, если б всегда!..

Мне школьная жизнь сейчас вспоминается.
В школе учили, что все развивается.
Что и в природе, и в грешном народе
все с временем к лучшему движется вроде.
Ведь были когда-то невежество, мрак...
Теперь колоссальный вперед у нас шаг...

Те речи правдивы. И все же, не скрою,
сомнения ломятся в душу порою.
Народ у нас умный, познанья бездонны.
И только одно не пойму я никак:
зачем в этом мире, таком просвещенном,
есть люди, которые хуже собак?


Про мотылька

Легкокрылый мотылек
восхищен изрядно.
Лампы свет его привлек
броский и нарядный.

Так и лезет на глаза
этакое диво.
Мотылек себе сказал:
"Как это красиво!"..

Сел на "диво". И сгорел
во мгновенье ока.
Я на это все смотрел,
каяся жестоко.

Ну, зачем же не сказал
мотыльку, о, пень я:
Не все то, что прет в глаза
стоит восхищенья!


Про комара

Ну и дурень же – комар!
Так и лезет под удар.
Вроде не за что и взяться,
а все тянется кусаться...
Эх, размажут с кровью
дурость комаровью!


Про муху и еще одного дурня

Надоедливая муха
закружилась возле уха.
Я на муху осерчал
и по уху крепко дал.

Лишь потом дошло: чудак,
разве гасят злобу так?!


x x x

Если когда-то в сей жизни негладкой
я оступлюсь от того, чем дышу,
вы тот проступок мой, очень несладкий,
не воспримите – я очень прошу –
за недочеты во Божией воле,
за недостатки в ученьи Христа.
В это ученье вникая, невольно
чувствуешь: Божия воля свята.

Нет ничего той прекраснее воли!
Если б все люди поверили в то –
не было б в мире ни зла и ни боли!
Если бы жили все с верою той...
Если ж дурной подаю вам пример,
вас зову вверх, а сам – вниз или вбок...
Что ж из того?
                То, что я лицемер.
Меня и клеймите.
                При чем же тут Бог?


О слове

Надо ли напоминать,
Что злых слов бросать
Вам не надо, милые.
Ведь огромной силою
Слово обладает:
В муки низвергает
И возносит снова.
И все это – слово.

Сейте ж из себя
все слова, любя.


x x x

Мы часто неверно, ты слышишь, неверно относимся к людям;
мы думаем: люди – что закостенелая твердь.
Но, люди, мы с вами, гораздо текучее будем,
чем горный поток иль кипяще-бурлящая нефть!

Вот только не то что взбурлить – подогреть мы не можем
частенько друг друга... А после друг друга клеймим.
Мол, был он такой и навек он останется тот же.
И неизменим человек, мол, и неисправим...

Не верю я в душ неизменность и закостенелость.
И низкую душу клеймом прижигать – не сметь.
И низкую душу высокою можно сделать –
лишь только б тепло и добро в полной мере иметь.

Лишь только чтоб сам ты был добрым и искренне чистым.
И можно тогда на умы, на сердца повлиять:
из хмурой и злой кочерыги создать оптимиста,
из пьяной ханыги честнейшую трезвость создать...

– Дурак! – говорят мне на это. А я и не спорю.
Что спорить? Зови как угодно. Дурак так дурак.
Но я вот такой. И ни с кем я стараюсь не вздорить,
и людям не верить мне не научиться никак.

Обманут меня, оплюют, оскорбят... Ну, так что же?
Ведь я же страдаю при этом. Не кто-то другой.
А я перебьюсь. И опять: "Помоги Ты им, Боже, –
прошу, – помоги им. Глаза Ты их к свету открой".

И так вот не семь раз, а семьдесят раз претерплю я,
но все ж достучусь до тебя, твое сердце взбурлю...
А вдруг вот на этот-то раз из того чистоплюя
и выскочит дурь?.. А я его не долюблю?..

А впрочем, о чем я толкую, каких чистоплюях?
Каких закоснелых злодеях идти может речь?..
Здесь нет для меня злых людей, есть жалкие люди.
А жалких людей, мои милые, надо беречь.

Беречь и жалеть их тем боле, чем горше их горе.
Да. Это ведь горе, и горе большое – во зле пребывать,
не чуять любви в своем сердце и ласки во взоре...
Ах, милые, я б согласился уж лучше страдать.

Я мученику, на костер за Добро восходящему,
готов позавидовать. Но пребывать все года
в таком вот служении духу слепому, мертвящему?..
О, нет! Ни за что! Никогда! Никогда! Никогда!

Ах, милые люди, ну как же вы так не поймете-то,
что это ведь страшное дело – во зле пребывать?!
Ведь счастье свое вы тем рвете! Ну как вы живете-то?
Ну что мне вам сделать? Ну как мне вам сердце отдать?..

Ведь я понимаю, что это уж очень не просто.
Взять зло из души и стремленье к добру возбудить.
Да, это не просто. Но дремлет Любовь под коростой.
И как же мне хочется, люди, Ее разбудить.

И чудится мне, будто я растворюсь во Вселенной
и теплою силой войду сейчас в ваши сердца,
и как это явственно, так это пренепременно,
и будто уж нет мне начала, и нет мне конца...

О, что я замыслил? Пугаюсь от собственной мысли.
Ведь сам-то я грязь. Куда там мне души будить?..
Но, мысли... О, мысли... О, где же вы, где мои мысли?
Ну, что ж, какой есть, а иду. Чему быть, тому быть.

И вот, я вхожу сейчас тихо под каждую крышу
и каждого сердца я двери сейчас растворю...
слышишь?
слышишь?
слышишь?
слышишь?
слышишь?
это я говорю.


x x x

Мне говорят: хвала тебе и честь,
какой ты добрый, всех готов приветить!..
Но это чушь! Коль что во мне и есть,
так это то, что родился на свете
таким, как есть. И больше ничего
нет, кроме данной с самого рожденья
любви ко всем и жажды примиренья
людей земли всех, мира целого.

И потому, лишь кто начнет твердить:
"Ах, никого не может он обидеть..."
Я говорю: мне просто не любить
так тяжко, как другим – не ненавидеть.


x x x

Под мою вползают крышу
отголоски детских снов.
Будто вновь я говор слышу
тех далеких голосов,

что отвагу в грудь вливали,
говорили: "Саша, ты
здесь рожден, чтоб явью стали
все прекрасные мечты...

Да, мой сударь, для свершенья
ты великих дел рожден..."
Или самообольщенье,
был тот каждый детский сон?

Иль и ныне то лукавый
наливает в душу мне
жажду почестей и славы?..
Так ли это или нет?
Время даст на то ответ.


x x x

У человеческого духа две угрозы есть.
Одна угроза – это в слезы, в нищету залезть.
Другая – в роскошь и богатство, в славу, честь и лесть.
И то, и это духу трудно с честью перенесть.


x x x

Глупый хвалится деньгами.
Умный – добрыми делами.
Ну, а мудрый – только тем,
что не хвалится совсем.


x x x

Невежество знает много.
Ничтожество знает все.
Умность – всего понемногу.
Мудрость – ничего.


x x x

А теплело ли в груди?
А светло ль рассудку?
Иль заботы позади –
сыту б быть желудку?..


Глаза

Глаза бывают разные:
Нечистые и грязные,
Лучистые и чистые,
Простые и завистные.

Глаза призывно ждущие,
Помочь тебя зовущие,
От мира отрешенные,
Смущенные, влюбленные.

Как неба даль бездонные,
Тоскою удрученные,
Бедою растревожены,
Обидой отгорожены.

Глаза, что завлекают,
Пугают, отвращают,
Бесцеремонно прущие,
Гневливые, гнетущие,
Прекрасные и ясные,
Больные и несчастные...

Глаза, глаза, глаза...
Ну кто бы мне сказал:
Зачем нам очень туго
смотреть в глаза друг другу?


Маме

Ты, мама, не мучь свою душу сомненьем.
Ты, мама, присядь-ка со мною рядком.
Оставь на минутку соленья, варенья.
Давай потолкуем с тобою ладком.

Я, мама, давно уже думою мучим,
что так и пройдет наша жизнь второпях,
где мы – непонятно – то ль учим, то ль мучим
друг друга в ненужных, напрасных словах.

Ненужных! – мамуля. Напрасных! – мамуля.
Не то говорится меж нами. Не то.
А жизнь... Она, мама, летит, словно пуля.
И страшно мне: вдруг и не скажем мы то.

Вдруг так и уйдем мы, как пара знакомых
из жизни, не смея о главном сказать.
Ведь мне говорить, ты же знаешь, – нож в горло.
Вот я и решил тебе все написать.

Ты думаешь, мама, мне это не ясно, –
все скорби твои и страданья твои?..
Все, мамочка, ясно. Прекрасно все ясно.
Все муки твои – это муки мои.

Но только упрям я. Иль это иная
какая-то сила во мне все живет, –
все то, что я знаю, все, что понимаю
и чувствую что я – сказать не дает.

Я ведь совсем не железный, не каменный.
Это лишь кажется. В сердце ж моем...
В сердце моем я люблю тебя пламенно.
Вот и сказал тебе все... Слышишь? – все.

И если опять я по глупости душу
нечаянным словом твою опалю,
ты, мама, не слушай, что лгут твои уши,
что лгут мои губы... Тебя я люблю.

И это не выдумка вовсе, не сказка, –
то, что я сказал тебе все ж наконец.
То, мама, удел очень многих неласковых
ибо упрямых сыновних сердец.

Все понимать – и ответить неласково,
чуять вину за собой – и грубить...
Все нам по силам здесь, нет неподвластного.
Только прощенья нам не попросить.

За все обиды, за ночи безсонные,
что нашей милостью вам достались...
Мама, прости ты меня за все оное.
И помолись за меня. Помолись.

Чтобы открылась мне истина Божия –
та, что людей может в мире сроднить.
Этого жажду я во все погожие
И непогожие ночи и дни.

Нету желаний желанней и искренней
в сердце моем... Если б знать ты могла!..
Даже и жизнь отдать за эту истину
было б не жалко, когда б помогла
жизнь эта, отданная делу Правды...
Впрочем, – ты знаешь, – я очень смирен.
Да и века не такие нескладные
ныне, чтоб жизнь за истину вон.

Ныне живем мы в свободной отчизне,
И безпрепятственно все говорим.
Но если что... Все случается в жизни.
Так ты меня, мама, уж благослови.

И плакать не надо. Я знаю, ты плачешь
сейчас, эти строки читая мои.
За истину жизнь отдать – это не страшно,
Страшней, мама, без толку жизнь пройти.

Ну вот, и сказал тебе все, моя милая.
Все, что хотел, да так долго не мог.
Дальше же в жизни пускай Божьей силою
все совершится в назначенный срок.


Соловей

Соловья поймали в клетку.
Пой нам в клетке песни, детка.
Соловей запел... и смолк.
Он так долго петь не мог.

Закричали все вокруг:
"Отчего же смолк ты вдруг?!
Посмотри на попугая, –
он живет, забот не зная,
что ни скажешь – повторяет,
и не важно, что не знает
то, что вторит он тотчас,
ведь за это он у нас
сыт, напоен и обхожен.
И с тобою будет то же,
только пой нам, слышишь, пой..."

Но с болезненной тоской
простонал певец в ответ:

"Нет свободы – песни нет".


x x x

Для чего я пришел в этот мир?
Для свободы пришел иль неволи?
Для того, чтобы жизнь была болью?
Или – чтобы была жизнь пир?

Для веселья пришел иль скорбей?
Или – вместе того и другого?..
Отчего не решить, хоть убей,
мне вопроса судьбы рокового?

Нерешенность опору уносит.
Под ногами – зыбится нетвердо.
И вопросы, одни лишь вопросы, –
подо мной в одиночестве гордом.

И порою досадно, хоть плачь...
Но не станет понятней от плача:
какова моей жизни задача?
Или нет в моей жизни задач?

Это что же? Приход Вечных Истин?
Да они ведь и не уходили.
Просто нам в суете не до Истин.
Не они нас, а мы их забыли.

Мы живем... А зачем мы живем?..
..................................................
А живем, потому что живем.


Змея и я

Она ползла дороги краем –
полуметровая змея.
Она была, должно быть, злая...
Рванул к дороги краю я.

Рванул... И вот под сапогами
смешались кровь, земля и яд...
Я растоптал ее ногами...
Я растоптал... Но что ж не рад?

Но что ж смотрю на это тело,
что растерзал и измозжил
так, будто подлое я дело
вот только-только совершил...

И сердце полно так печали,
и захлестнула грусть-тоска...
Она-то злой еще была ли?!..
А я-то злой – наверняка!


x x x

Из небесной горницы вышел милый, ласковый
на земле, на матушке, Правду насаждать.
Встретили приветливо, обнимали ласково,
принялися медами, пивом угощать.

Полюбился милый всем, полюбился ласковый.
В честь него гуляния, в честь него пиры
пышные устроили. И по ним затасканный,
Позабыл, какие им он принес дары.

И гуляет весело. И лицо довольное.
Понесло сердечного, как в водоворот
в пиршество разгульное, в житие привольное...

Только как-то вечером, у его ворот
постучалась смертушка, постучалась к милому
и сказала ласково: "Твой часок настал.
Все ль здесь дал, что должен был?
Мило ли, не мило ли..."

И тогда заплакал он.
Как же он рыдал!


Ворон

По-над полем, по-над бранным
черный ворон пролетал.
Кровь испив из чьей-то раны,
чей-то голос услыхал:

"Ой, ты спутник смерти вещий.
ты сказал бы что ли мне,
отчего такие вещи
происходят на земле? –

Мы умней вас и могуче...
Нас умней не знает мир.
Но над бранным полем тучей
воронье справляет пир.

И клюют могучих птицы.
Птицы слабые клюют
наши руки, ноги, лица..."
Каркнул ворон черный тут:

"Пусть умом гордятся люди,
пусть возносят мощь свою...
Но покуда зло в них будет –
будет праздник воронью".


x x x

Брошена. Оставлена. Хуже, чем затравлена.
В клочья – фотографию. Рвать – лицо его.
И смотрела ранено в этот мир отравленный.
А глаза не видели в мире ничего.


x x x

Что за дрова – любви слова!
Сколько душ ими согрето!..
Они одни – не трын-трава
В холодном мире этом.


Друзьям детства

Теряются люди. Уходят куда-то.
О память, меня не томи!
Теряются те, что такими когда-то
прекрасными были людьми!..


Верстовые столбы

Верстовые столбы – на дороге моей.
Детство. Юношество. Возмужалость.
Верстовые столбы неудач и потерь.
Сколько вас еще в жизни осталось?


x x x

На Руси рожден и взрощен,
я от плоти плоть ее.
Мне березовая роща
похоронную споет.

Лишь уйду за пустоглазой –
и кряжистые, и тонки
опечалятся все разом
белоствольные сестренки...

И вздохнут по мне чуть слышно
братья плесы, грусть тая...
Если мне Отец – Всевышний,
то Россия – Мать моя.

Лишь те сестры и те братья,
что зовутся россияне,
не могу о них сказать я –
кто из них меня помянет?..

Не помянут – возликуют,
может быть, когда загнусь...
Не хвалил я Русь стальную –
зреть хотел святою Русь.

Средь безбожья и безверья
Бога всей душой искал...
Но найдутся все же, верю,
те, кто вспомнят чудака.


x x x

Мои стихи не тронут грудь,
в которой нет стремленья
в далекий и прекрасный путь
к возвышенным свершеньям.

И тем, кто совесть, честь не знал
иль их уже утратил –
тот, кто мои стихи читал,
напрасно время тратил.

Где же пристать твоим стихам?
Чудак! Кому ж так пишут?
А вот таким же чудакам,
как сам.
                Они услышат.


x x x

На буквы ль смотришь ты сейчас?
Я букв писал немного.
То сгустки сердца моего, вам поданные Богом.


x x x

Стихи не пишут разумом, умом стихи не пишут.
Ум стих не сочинит, лишь прозу в рифмы закует.
А стих тогда напишется, когда его Всевышний
тебе в твое распахнутое сердце напоет.


x x x

Я ничего не сочиняю.
Я, что приходит, повторяю.


x x x

О Боже, в распахнутом сердце моем
Ты часто встречал Себе светлый прием.
Но как сделать так, чтоб навеки приняло
Тебя мое сердце и божеским стало?..


x x x

Мои стихи переплетут,
построят в строй и строй нарушат,
вот те возьмут, а те сметут...
А кто заглянет в мою душу?


x x x

Не там мне страшно, где опасно.
Мне страшно жизнь прожить напрасно.


x x x

Отгорю ли свечкою?
Прогорю ль пожаром я?
Что о том кумекаю?
Только бы – не даром я!


Под дождем

                                В слякотный день
                                было написано стихотворение


Летят в лицо колючие дождины
и сеют в душу холод, слизь и мразь.
Как будто не дождины, а слезины
летят в лицо, в дождины обратясь.

Слезины Неба, видевшего много
на свете горя, зла, пустых затей...
Слезины Бога, да – слезины Бога,
скорбящего о зле Своих детей.

Да и людских я слез немало видел.
Их можно ль в мире жить и не видать?
Но я их видел лишь – лишь только видел.
А надо – надо б было утирать.

И вот, людского горя видев много,
но не сумев ему помочь нигде,
нигде не дав покой, не сняв тревогу,
решил я отыграться на дожде.

Я в дождь кричал: не надо духом падать!
Я в дождь кричал: не надо слез ронять!
Но дождь все продолжал на землю падать.
Но дождь никак не мог меня понять.


x x x

Душа сомненьем раздираема.
И ночь, как день, и день, как ночь.
И день, и ночь все то же маево –
скажите, как мне вам помочь?

Не жалко жизни, жалко времени.
Оно уходят. А за мной
нет ничего, окроме темени,
гнетущей темени пустой.

И леденится сердце думою:
а ну, как жизнь всю вот так?..
Проговорю, прожду, продумаю...
И все в итоге – пустота...

Куда же бросить свои силушки?
Какую ж муку превозмочь?
О, люди! Люденьки! Людимушки!
Скажите, как мне вам помочь?


Охапка дров

Охапка дров – была и нет.
Тепло – и будь здоров!
Хочу покинуть белый свет
такой охапкой дров.

О, дай мне, Бог, прожить не зря –
не гнить, не тлеть, не преть...
А людям сердца жар даря –
гореть, гореть, гореть!


x x x

Многие в жизни изверил уж веры я.
Их не воротишь, зови – не зови.
Днесь, как в последнюю зорюшку верую
В непобедимую силу Любви.

Если угаснет и эта заря –
КТО СКАЖЕТ, ЧТО ЗДЕСЬ НЕ ЗРЯ?


x x x

За Правду страданье не хочется несть?
За Правду страданье – великая честь!
Лишь только б – за Правду действительно,
А не за поступок сомнительный.


x x x

Бывают, знаете, минуты –
за них отдать готов года!
Такой любовию раздуто,
таким безстрашием тогда

бывает сердце, что, поверьте, –
весь мир ну так бы и обнял,
что повстречайся я со Смертью
я б и Ее расцеловал!


x x x

Человек подходит к зданию с множеством дверей. Здание это – Знание. На каждой двери написаны отрасли Знания, чем они занимаются и каких успехов достигли. И вот человек обходит здание и читает надписи. Ум его надмевается, он думает, что он уже очень велик, очень многое знает. И он уходит гордым и уверенным, что побывал в Знании. А между тем он вовсе не побывал в Знании, а лишь прошелся вдоль дверей Его. И в этом причина его гордости. Так поступает человек поверхностный. Серьезный же человек не только прочитает надпись на двери, но и заглянет в нее. И тогда он увидит, что вход-то есть, а выход теряется в безконечности.


x x x

Тот наибольшую мудрость постиг,
кто постиг, чего он не постиг.


x x x

Чем больше я знаю – тем больше я не знаю.


x x x

Самый смиренный народ –
тот, в коем Знанье живет.
А появленье нахалов –
От верхоглядства бахвалов.


x x x

Есть ученые – филологи.
И есть ученые болтологи.
Сии последние ученые
уж лучше б были неученые.


x x x

Есть люди, ищущие Истину. И есть люди, ищущие доказательства своей правоты. А ты кто?..


x x x

Будь рад всякой дискуссии, имеющей целью выяснение Истины. Если Истина на твоей стороне – значит ты и возьмешь верх. Ибо кто может взять верх над Истиной, опровергнуть то, что неопровержимо?.. А если можно опровергнуть – значит, это не Истина. Ибо что же это за Истина, которую можно опровергнуть, уличить во лжи? Лживая истина?.. Значит я, думая, что пребываю в Истине, пребываю в заблуждении... И опять хорошо. Ведь не хочу же я пребывать в заблуждении. Ведь я же всем сердцем стремлюсь к Истине. И спасибо мне надо сказать тому человеку, который меня к Ней направит, выведет из заблуждения – а не бояться этого...

Все будет хорошо, если только любить мы будем больше всего действительно Истину, а не свои о Ней мнения, могущие оказаться и ложью.


x x x

Если вера противоречит знанию – веру надо отбросить. Но если вера противоречит другой вере – кто рассудит, какая из них вернее?

Пусть обе доказывают свою правоту более достойным образом жизни. И мир да пребудет меж ними.

Ибо область веры – не область споров и распрей.

Непонимание этого принесло в мир немало горя. И принесет еще больше, если это не будет понято.


x x x

Иван с Петром – оба в солнцезащитных очках – увидели корову. Но у Ивана в очках черные стекла, и он решил, что корова черная. А у Петра – красные, и он решил, что красная. И заспорили Иван с Петром, какого же цвета корова? И не могли убедить друг друга в том, что так очевидно было для каждого. И разошлись, осерчав на твердолобие и глупость друг друга. И повстречали один тебя, другой меня. Тебе Иван рассказал, что есть на свете черные коровы и твердолобый Петр, а мне Петр посоветовал никогда не знаться с такими глупыми людьми, как Иван, которые, видя красную корову, называют ее черной... Корова была белою. Иван с Петром – неразумными. Но еще более неразумны будем мы с тобой, если примемся спорить, какого цвета была корова, которую мы никогда не видели.


x x x

Мнить себя нетрудно лучше всех на свете.
Трудно, чтоб другие согласились с этим.


x x x

Правде всюду хвалу воздают.
А говорящих ее всюду бьют.


x x x
ПРАВДУ С ЗЕМЛИ НЕ УСЛЫШИШЬ.
ПРАВДУ ИЩИ ВЫШЕ.


x x x

Иду ль навстречу полю, лесу,
Иду ль навстречу небу я?.. –
Все шепчет об Отце Небесном,
Где б средь природы не был я.

И только средь огня и стали,
Среди людского торжества,
Еще так много лиц в печали,
Еще так мало Божества.


x x x

Наивен хотящий, прочтя мудрый том,
найти больше мудрости, чем в нем самом.
Коль сердцем своим не готов ты на что –
не скажет того тебе в мире никто.


x x x

Мир познайте не познаньем
слов, мелькающих пред вами.
Мир познайте пониманьем –
что таится за словами?


На мудрость Александра Николаевича Радищева

Единому человеку между всех земных тварей удалося познать, что существует Всеотец, всему начало, источник всех сил. Я здесь не буду говорить, что он доходит до сего познания силою разума, возносяся от действий к причинам и, наконец, к Высшей из всех причин; не разыщу, что познание Бога проистекло от ужаса или от радости и благодарности; понятие о Всевышнем Существе в нем есть; сам он его себе сложил или получил откуда – того мы не рассматриваем. Но то истинно, что когда разум, а паче сердце страстями незатменно, вся плоть, все кости ощущают над собою власть, их превышающую. Называй сие кто как хочет, но Гоббес, но Спиноза ее ощущали; и если ты не изверг, о, человек! то Отца своего ты чувствовать должен, ибо Он повсюду. Он в тебе живет, и что ты чувствуешь, есть дар Вселюбящего. ("О человеке, о его смертности и безсмертии").

О, удивительный, чувственный мир!
трепет душевный, сердечная сладость!
В душу спустившийся благостный мир,
в сердце волною плеснувшая радость...

Сколь этим чудом богаты мы!
Это – молекулы? Атомы?
Ими ли мы очарованы?..
Чувства те Богом дарованы!


x x x

Если паду в придорожную слякоть
сраженный пулею чьей-то...
                Кто знает
здесь свой конец?..
                Обо мне – не плакать!
Плачьте о том, кто меня расстреляет.


x x x

Глупее глупого: правду твердят,
где слышать о правде-то и не хотят.


x x x

Лучшее средство внушить человеку отвращение к какому-нибудь делу – принуждать его к нему.

Понукают ли гонимую жаждой лошадь к воде? Подгоняют ли голодного вола к кормушке? Гонят ли одержимого страстью к предмету его страсти?.. Пробудите в людях любовь к тому, к чему хотите их устремить. Об остальном не заботьтесь.


x x x

О, друзья! не пропустите,
берегите и цените
эти светлые минуты,
когда вы нужны кому-то.


x x x

Счастья, любви и мира –
всему Божьему миру.


x x x

Каждой мошке – ты помощник.


x x x

Подлость ли кто мне подсунул?
Ложь ли обо мне сказал? –
Я в глаза ему не плюну,
Улыбнусь ему в глаза.


x x x

Если с кем-то не согласен –
не спеши его ругать.
Он не враг. Вопрос тут ясен –
не смогли просто понять
вы друг друга.

Я, когда б
с кем не схож ответом,
стал ругаться – был бы враг
всему белу свету.


x x x

Любите недругов своих –
не будет у вас их.


x x x

Отстаивать Истину – дело святое.
Но – Истину, а не упрямство пустое.

Тебе иль тщеславию все это надо –
чины, похвалы, назначенья, награды?..

Учись ежедневно, учись ежечасно,
чтоб жизнь не ужасной была, а прекрасной,
чтоб с честью пройти все житейские бури:
что надо тебе, а что – твоей дури?


x x x

Ведомый желаньями – слаб.
Плененный желаньями – раб.
Над своими желаньями властный –
властелин, никому не подвластный.


x x x

Не слушайся страстей твоих.
Они твои, но ты – не их.


x x x

Вкусите истинной свободы,
свободной от любой невзгоды.
Она у тех везде, всегда,
кто над собою господа.


x x x

Ну как же ты мечтаешь славиться,
коль тебе с брюхом-то не справиться,
свою-то похоть не унять?..
О чем же там тебе мечтать?


x x x

Поздно сетовать на силу медведя и свое безсилие, когда уже принялся тебя ломать. Следовало бежать от него, едва он появился на горизонте. Так же поздно пенять на силу дурного влечения и свое безсилие ему противостоять, когда оно уже насело на тебя и полностью подчинило своей власти.

Истребляйте злые помыслы, едва они появились в вашем сердце. Давите этих змеенышей при рождении. Когда они возрастут и обовьют вам горло – давить будете уже не вы их, а они вас.


x x x

Нужнейшее для человека знание – как ему жить? Мы же обучаем детей писать, читать, считать, петь, рисовать, плясать... Объясняем им, какой состав у какого вещества, какие есть страны, какие есть рыбы, звери и птицы, как жили люди прежде, кто с кем когда воевал, кто что когда сочинял и т. д. и т. п. Может быть, это и полезно, и нужно знать, как живут рыбы, звери, птицы и всякие букашки – но всего полезней и нужней знать: как мне надобно жить?

Хорошо так же знать, как жили люди прежде и как будут жить после – но всего лучше знать опять это: как мне надо жить?

Бог с тебя не спросит за жизнь букашек, не спросит за то, что делали люди в этом мире до тебя, и за то, что будут делать после тебя – а спросит: что ты делал в этом мире?

Лучше знать мало, но главное – в чем смысл моей жизни, чем знать громадное множество вещей, но не знать этого. Зачем тебе все это, если ты не знаешь, зачем ты?..


x x x

Машина – чтобы возить меня. Пища – чтобы кормить меня. Вода – чтобы поить меня. Одежда – чтобы греть меня. Лекарство – чтобы лечить меня... А я – зачем?


x x x

Сократ говорил: "Умный ест для того, чтобы жить, а глупый живет для того, чтобы есть". Смысл жизни глупца из сего сократовского изречения ясен. А для чего жить тому, кто не хочет быть глупцом?


x x x

Любая, самая примитивная религия дает человеку для понимания смысла его жизни несравненно больше, нежели любой, самый прогрессивный атеизм. Любая религия признает Бога, а значит, и зависимость от Него человека, которого Бог создал. Смысл жизни религиозного человека ясен – исполнять волю создавшего его Бога.

Что же говорит в этом отношении атеизм? Он говорит, что Бога нет, человека никто не создавал, человек представляет из себя случайное и временное скопление разных частиц материи. Потом эти частицы материи рассыпятся, человек в земле сгниет, да и все тут.

То есть, если сказать проще: человек взялся неизвестно откуда, представляет из себя неизвестно что и превратится неизвестно во что. Что же тут сказано о смысле жизни сердцу вдумчивого человека?


x x x

Если не можешь чего-то осилить,
не говори: "Это мне не по силам".
Нет не по силам тебе в мире дел.
Просто не очень ты сильно хотел.


x x x

Нет на свете гениев.
Божья милость тут.
И до посинения
труд, труд, труд.


x x x

Каждый человек – гений. Если же про большинство людей этого не скажешь, так это оттого, что большинство людей силы свои полагают не на то, чтоб проявить свою гениальность, а на то, чтобы ее погасить. Силушки в нас много, да тратим-то мы ее не по назначению...


x x x

В чем бы ни полагал человек свое счастье – в любом виде оно ему даром не дается. Везде счастье надо добывать, бороться за него. И люди борются. Но борются большей частью не с тем, с чем надо. Борются с природой, с обстоятельствами, друг с другом... А для обретения счастья-то надобен иной вид борьбы – со своим эгоизмом. С ним, родненьким.


x x x

Сказали мне, что радостней, светлей
я буду жить. Но что-то непохоже.
Опять все та же грусть в душе моей.
Опять сомненье то же душу гложет.
Опять тепла и радости в ней нет.
Опять смятенье... Что ж это такое?..

А это самолюбие во мне
еще живет и не дает покоя.

У самолюбия есть много разных лиц.
И лишь одно из них в себе истер ты,
оно, не знающее для себя границ,
спешит в другое – то, что не истерто.

И с новой силой воскресает в нем.
И с новой силой не дает покоя.
И снова мучит ночью, мучит днем –
убитое, но все еще живое.

Итак, за мигом миг, за часом час
следите, милые, невзгоду затая:
судьба ль, беда ль, невзгода ль мучит вас?
Иль ваши я, я, я, я, я, я, я, я, я?..


x x x

Может ли быть несчастным человек, пребывающий в Истине? – вот серьезный вопрос. Ведь если "может" – то встает другой глобальный вопрос: надо ли тогда к Ней и стремиться? Ведь цель человеческой жизни – в счастье. Пусть по-разному понимаемом разными людьми, но в счастье. Зачем же всем этим людям стремиться к Истине, если и в Истине им может быть плохо?.. Ведь как там ни понимай счастье и каким его словом ни называй, но стремятся все люди одинаково к тому, чтоб им было хорошо, а не плохо. Если же пребывание в Истине не гарантирует сего, не повод ли это поискать в жизни иных ориентиров, нежели Она?

Это – если человек может пребывать в Истине и одновременно с этим ощущать себя несчастным. Если же наши несчастья – лишь результат нашего отклонения от Истины, неведения оной, пребывания в заблуждениях, и оставляют нас вместе с оставлением нами последних, тогда встает другой серьезный вопрос: если я пребываю в Истине и вместе с этим мне плохо, не есть ли это признак того, что я уже не пребываю в Истине? Не повод ли это поискать не иных жизненных ориентиров, нежели Истина, а того, где я заблудился и отступил от Истины?


x x x

Был старец. Он славился жизнью суровой.
И юноша был. Он желал совершенства.
И он обратился к премудрому словом:
скажи, как сего мне достигнуть блаженства?

В ответ разомкнулись святые уста
и слово излилось: ступай-ка, мой милый,
на кладбище старое наше. И там
хвали мертвецов, чьи увидишь могилы.

Да крепче хвали их, покойников этих.
Они тебе то, что желаешь, ответят.
Когда же услышишь ответ из могилы,
тогда возвращайся. Расскажешь, что было.

Задумался отрок над чудным советом.
Однако пошел и исполнил все это.
И вот возвратился и молвит в ответ:
исполнил я все, а ответа все нет.

Я их называл очагами нетленья,
достойными всяческого восхищенья,
великими, умными, добрыми, сильными...
Прочею благостью всякой обильными.

Их красоту воспевал и отвагу.
Лил им в могилы, как терпкую брагу,
льстивые речи, возвышенный слог...
Только ответа добиться не мог.

Молчат мертвецы. Ни один не сказал
в ответ мне того, что я слышать желал.

– Странно, – в раздумье промолвил премудрый.
Но не горюй, будем более мудры.
К этим покойникам снова ступай.
Их только теперь не хвали, а ругай.

Когда нам не тронуть их доброй молвой,
попробуем взять укоризною злой.
Но крепче и яростней должен корить
ты их, если хочешь ответ получить.

Исполнил и это желавший блаженства,
задавшийся целью достичь совершенства.
Исполнил и вновь воротился, и вот
такую речь к старцу седому ведет:

Я их отругал так, что сам изнемог.
Без боли слова свои слышать не мог.
Кололи и резали слух мой слова,
которыми их мой язык называл.

Я им приписал все людские пороки:
и жадность, и леность, и злобу, и склоки...
Я гнусными всех называл их червями,
ползучими змеями, мерзкими псами,
исчадьями зла, очагами гниенья...

– И как же ты спасся от их возмущенья?!

– Никак, о учитель! Они все молчали!
И я возвратился все в той же печали.
Они равнодушны. Ответа все нет.
А мне без ответа – не мил белый свет.

– Смахни-ка, смахни-ка унынье с лица, –
на это промолвил мудрец седовласый. –
Какою возвышенною и прекрасной
была к тебе каждого речь мертвеца.

Какого еще тебе надо совета?
Чему мне еще тебя надо учить?
Когда не научен ты этим ответом,
как надобно в мире без горести жить.

Тогда жизнь станет достойной хвалы
и радость начнет для тебя источать,
когда на обиды и на похвалы
научишься так, как они, отвечать.


x x x

Глубинные воды в любую погоду
Покой и величье хранят.
Я разумом с вами, глубинные воды.
Я разумом этому рад.

Но сердце... О, сердце! То счастье, то горе,
То стиснется, то станет шире...
Изорванный парус в бушующем море –
сердце мое в этом мире...


x x x

Тот, кто сумел "разгадать" меня, сумел больше, чем удалось мне. Я для себя и до сего дня загадка.


На Евангелие от Матфея

Еще подобно Царство Небесное сокровищу, скрытому на поле, которое, найдя, человек утаил, и от радости о нем идет и продает все, что имеет, и покупает поле то.

Еще подобно Царство Небесное купцу, ищущему хороших жемчужин, который, найдя одну драгоценную жемчужину, пошел и продал все, что имел, и купил ее (Мф. 13, 44-45).

Сметешься жизнью, как лавиной –
отдавшись Богу половиной,
иль четвертиною себя.
не отдают Отцу, любя,
именья душ своих кусочки.
(Припрятав беса в уголочке.)

Кто, увидав из счастий Счастье,
отдастся Счастью только частью?

Коль впрямь люблю – так все продам
и за любимое отдам.
Лишь убедиться б, что нашел,
к чему так долго, долго шел.


x x x

Такое было дело:
вокруг все было бело.
Больничная палата.
Вокруг меня в халатах
усталые врачи.

А я – кричи, ворчи, –
едино все не мило.
Такое дело было,
что не пошевелиться,
не то что встать, пройтиться...

И дума лишь одна:
больна, больна, больна
вся плоть моя... О, хоть бы
один единый вздох был
без муки и без боли!..

Но и дышать-то больно.
И величайшим счастьем
почел бы в сем несчастье
я – нет, не стих писать, –
а просто... просто встать.

И вот тогда-то, люди,
я понял мысль, что будет
моим главнейшим правилом.
Она на Путь наставила
меня. И вот она:

В несчастьи нету дна.
И в счастье – тоже нету.

Средь всех напастей света
я буду все же счастлив,
а вовсе не несчастлив,
когда Отцу скажу же:
ХВАЛА, ЧТО МНЕ НЕ ХУЖЕ.


x x x

Все, что случается – на наше благо.
Только не каждому это понятно.
То понимает лишь знающий благо –
Божеский голос в себе слышать внятно.


x x x

Отречение от своей воли, требуемое Евангелием, – не есть безволие, как понимают некоторые, но есть именно отречение от своей воли – с целью всецело отдать себя во власть и на служение воле Божией. То есть отречение от воли слабой и грешной – для служения воле всемогущей и святой.


x x x

Блажен, кто с Богом в сердце
ведет свою дорогу.
Кого он убоится,
когда он всюду с Богом?


x x x

Воля верующего = воля Бога. Должно бы быть так. Только где же эти верующие, воля которых равна и тождественна воле Бога? О, если бы из тысячи, называющих себя верующими, хотя бы один был таков...


На Евангелие от Луки

Бог ли не защитит избранных Своих, вопиющих к Нему день и ночь, хотя и медлит защищать их? сказываю вам, что подаст им защиту вскоре. Но Сын Человеческий, придя, найдет ли веру на земле? (Лк. 18, 7-8)

И контакт, и подмога от Бога придут.
Только верь Ему искренне – нелицемерно,
Двоедушье, неверность – и люди не чтут.
Как же к Богу ты лезешь с душою неверной?


x x x

Да и люди ответят теплом,
Если только не будешь треплом.


x x x

Как нужнее жизнь вести? –
Безконечно спорят.
Больше миру радости.
Меньше миру горя.


x x x

Ты не для горечи, ты не для сладости,
Ты для того, чтобы дать миру радости.


x x x

Свилася в сердце печали змея –
значит, не помню, кто я.


x x x

Вот парадокс, который надо
понять, чтобы счастливым стать:
чем меньше требуешь награды,
тем больше будешь получать.


x x x

Искренность, смирение и доброта – вот ключи, отпирающие двери любого сердца. Хочешь жить в сердцах людей – имей их.


x x x

Если видишь вокруг себя множество людей, ходящих вне Истины – не сделай ложный вывод, что Истины нет.

Если видишь вокруг себя множество людей, живущих в несчастьи – не сделай ложный вывод, что невозможно всеобщее счастье.

Заблуждение не зависит от количества заблуждающихся. Если даже миллионы людей пропадать будут в несчастьях и вне света Истины, факт этот пусть ни о чем тебе не скажет, если все эти миллионы ищут счастья там, где его нет, а к Истине относятся с поверхностным легкомыслием (а то и совсем о Ней забыли). Глупость не перестает быть глупостью от того, что она делается не одним человеком, а миллионами. От этого она становится лишь очень большой глупостью. И если даже все полезут в болото, то это еще не значит, что в болоте хорошо, или что нет на свете иных мест, помимо болота. А значит, все посходили с ума, или крепко кем-то одурачены.


x x x

Кто придумал слово умиранье?
Кто сказал вам об уничтоженьи?
Это же ведь – верх непониманья!
Это же ведь – бездна униженья!

Человек, не падай так жестоко!
Во Вселенной ни одна пылинка
не уничтожается злым роком.
Ни одна пылинка и травинка.

И лишь человек – венец творенья –
смех! – ждет смерти и уничтоженья.


x x x

Умрет лишь то, что часто так Любить,
Познать мешало, в Грязь залезть желало.
Но я не возгрущу о том нимало.
Умрет лишь то, что мне мешало Жить.


x x x

Не когда ты смертью встречен –
ты уже сегодня вечен.


Разговор перед зеркалом

Кто ты там? Что смотришь так внимательно?
Тебя нет. Я знаю – тебя нет.
Есть лишь зеркало... Как это занимательно!
Есть лишь зеркало, а остальное бред.

Бред, иллюзия, игра стекла обманная.
Я – по эту сторону него.
А по ту – лишь стенка деревянная.
Стенка лишь. И больше ничего.

Но глаза мои, глаза – как вы обманчивы!
Вместо стенки – вижу рожу с бородой.
И назвать ее собой весьма заманчиво.
Эти нос, глаза и рот назвать собой.

И назвал бы. Да одно тому мешается:
вижу в зеркале я вовсе не себя –
а лишь тело, что все время изменяется.
А в том теле, то страдая, то любя,

то разбитый, то обласканый победами
я-то самый и посажен. И сижу.
Посижу еще. И выйду в мир неведомый.
Что там будет? Я на это погляжу.


x x x

"В поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят, ибо прах ты и в прах возвратишься", – сказал Бог Адаму (Быт. 3, 19).

И вот я "в поте лица" копаю весной огород и сажаю картошку. Думаю: "С первым согласен – пот и впрямь льет в три ручья. Но второе – про "прах" – видимо, иносказание. Какой же я прах? Какая же я земля?.."

И вдруг озаряет: "А ведь и впрямь – земля..."

Я закапываю весной в грядку картошину. Осенью она оказывается сгнившей, а рядом с ней – несколько штук новых. Откуда эти новые картошины взялись в грядке? Неоткуда им больше там взяться, как только из тех химических элементов земли и воды, из которых состоит грядка. Та картошина, которую я посадил весной, пустила росток, росток – стебель, стебель – корни; эти корни высасывали из грядки ее элементы и каким-то таинственным образом превратили их из черной земли и прозрачной воды в эти белые клубни.

Но зачем этот "прах" превращался в эти клубни? Затем, чтобы на будущий год эти клубни вновь были закопаны в землю, сгнили и превратились в "прах". Это самый короткий путь возвращения картошины в землю. Несколько сложнее ей будет туда вернуться, если я ее съем. Но и в этом случае – вернется. В этом случае те элементы земли и воды, из которых составилась картошина, пополнят на какое-то время мои жизненные ресурсы, станут частью моего тела. Но ведь и это тело мое будет когда-нибудь закопано в землю и станет "прахом"...

А ЧЕМ СТАНЕТ ТО, ИЗ ЧЕГО ИСТЕКЛА ЭТА МЫСЛЬ?..


x x x

"Никакой души в нас нет –
веруй так со всеми в ногу..."
"Вы бездушны? – я в ответ. –
Я с душою, слава Богу".


x x x

Есть лопата и есть гора перелопаченной ею земли. Это вещи разные. Правда то, что земля перелопачена лопатой. Но неправда то, что это сделано лишь ею. Она – лишь орудие, инструмент в руках истинного свершителя сего дела. Не будь человека – что налопатила бы лопата?

То же и мозг – по отношению к познанию мира. Правда, что мы познаем мир с помощью мозга. Но мозг – лишь орудие для мысленной работы, инструмент для перелопачивания мыслей. Рождаются же мысли в ином месте нашего существа. Каком – никто не знает. Это-то место я и называю душой...


x x x

Религиозная вера говорит, что человек есть разумное создание Божие, созданное для вечной жизни. Атеистическая вера учит, что человек есть разумный ком "праха" и конечный удел его – стать кормом для червей. И находятся же люди, предпочитающие быть атеистами!..


x x x

Одним из самых радостных дней в моей жизни был тот, в который я понял, что имею основания ожидать для себя более светлого будущего, чем превратиться в корм червям.


x x x

Для религиозного человека земная, временная жизнь – это всего лишь маленькое предисловие к большому роману под названием "Жизнь Вечная".


x x x

Когда б не грела сердце мысль
о нескончаемости жизни,
когда б не рвалось сердце ввысь
к небесной истинной Отчизне,

когда б не знал наверняка,
что Правде в мире все же быть,
и не искал ее когда б, –
не стоило бы, право, жить.


x x x

Я видеть Правду не отчаялся
еще средь мрака и крови.
О сколько б этот мир ни маялся –
он все равно придет к Любви!